Среди множества замечательных книг, опубликованных на For A New World, есть одна, которая стала "неводом", поймавшим меня. Это мемуары Лейфа Ховельсена Из злой ночи, чей русский перевод Сквозь стену автор представил в Москве в 2006 году.
2010-2013 годы были периодом, когда я особенно страстно желала сделать свою страну более демократичной и гуманной. В те годы казалось, что можно превратить нашу несовершенную демократию в более здоровую - нужно только подправить кое-что здесь и там, и система начнет работать лучше. Поэтому идея о том, что вы никогда не сможете добиться положительных изменений в обществе, если не будете следовать в своей жизни принципам абсолютной честности, чистоты, бескорыстия и любви, казалась дикой и совершенно нереальной. Мне нравилась искренность книги Лейфа Ховельсена, и я испытывала чувство солидарности с автором, когда он писал о своем опыте прощения и покаяния. Однако ни один из приведенных Лейфом выразительных примеров того, как честность в поведении и искренние извинения помогли изменить человеческие отношения, семьи и целые народы, не мог убедить меня в том, что четыре абсолютных принципа — это единственный способ изменить мир. Я считала, что в целом правильно всегда быть честным, бескорыстным и исполненным любви к ближнему, но постоянно жить в соответствии с этими идеалами нельзя. Просто открытыми и честными со всеми быть невозможно. Признание собственных недостатков для разрешения конфликта с оппонентом - вещь, безусловно, хорошая и нужная - это не было большим открытием, - но с большинством людей это не сработает.
И все же мысль о том, что демократия начинается с меня и зависит от моих личных качеств, главными из которых являются абсолютная честность, чистота, бескорыстие и любовь, как-то глубоко засела во мне и продолжала понемногу грызть мою неспокойную совесть. Было бы преувеличением сказать, что я слишком много думала об этом, но незаметно для себя я начала, оценивая свое поведение, соотносить его с абсолютными нравственными принципами. Результат слишком часто разочаровывал меня, и я оставалась таким же скептиком в отношении применимости абсолютной нравственности к реальной жизни, как и раньше.
Так случилось, что в 2011-2012 годах в большом доме моих друзей, куда я часто наведывалась, на несколько месяцев поселилась странная на первый взгляд семья. Через некоторое время мои отношения с обоими супругами настолько испортились, что иначе как конфликтными их нельзя было назвать. Жена не останавливалась ни перед чем, чтобы разными способами оскорбить меня, а я, сама не вполне замечая, отвечала ей тем же. По моему личному убеждению, инициатором конфликта была она, поэтому разрыв увеличивался каждый раз, когда я приходила на чай к хозяевам.
Наконец, супруги нашли новое жилье и готовились к переезду. Я приехала к друзьям незадолго до того, как пресловутые квартиранты должны были съехать. Вполне вероятно, что я их больше не увижу — какое облегчение! Однако внутри меня было неприятное чувство, что я скоро навсегда распрощаюсь с этими людьми на очень скверной ноте — и это будет непоправимо.
Мои мысли вертелись вокруг истории Лейфа — в частности, того эпизода, когда он попросил прощения за свою ненависть к врагам. Имеет ли это отношение к моему случаю? Стоит ли попробовать? Я не была уверена. Скорее наоборот, я была уверена, что эта особа безнадежна, и мои попытки примирения будут совершенно напрасны.
Тем не менее я приняла решение, по крайней мере, очистить свою собственную совесть, признав свои "10 % вины", - какими бы ни были последствия. Я взяла себя в руки, сосредоточилась на том, что лично я говорила ей плохого, и произнесла свою краткую "извинительную речь". Эффект был совершенно неожиданным: она заплакала. Сквозь рыдания стали прорываться слова извинения в мой адрес. Оказалось, что наша ссора причиняла ей много страданий (я бы никогда об этом не догадалась, я была уверена, что она получает от этого конфликта удовольствие). У нас состоялся искренний разговор, который принес нам обеим чувство огромного облегчения. Чудесным образом мы расстались друзьями - и не только с нею, но и с ее мужем.
Из-за их несколько разъездного образа жизни я больше не встречала эту семью, но на душе у меня стало легче. Я увидела, что «метод Лейфа Ховельсена» работает. Он действительно работал, даже с теми, кого я считала "ненормальными". "В первую очередь мы все люди, какими бы странными мы ни казались друг другу", - подумала я.
Я не могу сказать, что "с тех пор я изменилась". Как сказала мне однажды Френи Гизин, "мы не меняемся за один день". Но этот эпизод оставил во мне убеждение, что абсолютная честность в отношении себя, если найти ей верную точку приложения, может творить чудеса.
Приведенная выше история — на самом деле не совсем обо мне. Она о великом норвежце Лейфе Ховельсене, который прошел через страшный опыт нацистского концлагеря и вышел из него, чтобы стать "ловцом человеков".
Его имя регулярно всплывает в историях людей, порой никак друг с другом не связанных. Врач и член MRA в молодые годы Стурла Джонсон рассказывает о своем друге Лейфе Ховельсене, который в 1950-х годах привел его в Ко и познакомил с MRA. Преподаватель колледжа и еще одна постоянная участница MRA Камилла Нельсон упоминает его как близкого друга семьи, который жил в доме MRA в Осло, где она провела свое детство. Философ Григорий Померанц в своем послесловии к русскому изданию мемуаров Лейфа называет его одним из своих хороших и очень старых друзей. Преподаватель университета Ольга З., вдова судьи Конституционного суда РФ, вспоминает, как Лейф давал ее мужу уроки вождения в горах Норвегии. Бухгалтер Людмила К. рассказывает, как Лейф восхищался их отличными лыжными трассами в районе Воробьевых гор в Москве. Список людей, чьей жизни он коснулся и в чьи умы, как бы невзначай, заронил какую-то добрую мысль, насчитывает сотни имен. Особенно длинным будет список нас, русских, со многими из которых Лейф Ховельсен завязал прочную личную дружбу. Не все из нас заметно изменились - но тон разговора и выражение лица каждого из нас меняются, неуловимо теплея, всякий раз, когда речь заходит о Лейфе.
Однако то, что действительно отличало Лейфа Ховельсена как «строителя» международного доверия, - это теплота и уважение, с которыми он говорил и писал о своих немецких и русских друзьях, - о гражданах тех стран, с которыми у Норвегии были весьма сложные отношения в XX веке.
Меня глубоко трогает искренность его восхищения мужеством тех немцев и русских, которые, рискуя жизнью, боролись с тоталитарными режимами своих государств. И особенно для меня сегодня важно, что Лейф Ховельсен, открыв для себя «то лучшее, что есть в России», поделился своим открытием со всем миром и тем самым помог сделать уникальный опыт советских правозащитников нравственным и духовным достоянием человечества.
Я видела его всего два раза в жизни: один раз в норвежском посольстве в Москве, куда он приехал с презентацией русского издания своей книги. Второй раз - в июле 2011 года, когда я навестила его в хосписе в Осло вместе с его (а теперь и моим) другом Йенсом Й. Вильгельмсеном, примерно за 2 месяца до его кончины.
Елена Шварц, Москва
English