Когда я впервые приехала в Ko в 2012 году, я довольно быстро поняла, что это не обычная конференция.
Дух обезоруживающей открытости ощущался сразу, как только вы переступали порог Горного дома, даже если вы не осознавали этого.
Тот год был одним из последних, когда приготовление и сервировка блюд в столовой доверялись участникам конференции. Работа на кухне с группой людей разного происхождения заставляла вас полностью погрузиться в творческое общение. Словно бы вы, вместе с африканцами, австралийцами, европейцами, новозеландцами, создаете что-то очень важное для всего мира…
Когда я писала эти строки, что-то в них показалось знакомым. Я открыла сайт «For a New World» — и вот оно, эссе Григория Померанца, русского философа, который одним из первых в нашей стране пережил опыт Ко.
Вот что он говорил тогда, в 1990-е годы:
«Дух, который царил в Горном доме, захватывал… Бухману действительно удалось создать нечто, требующее новых слов. Движение без устава, без записанных правил. Общество без бюрократии, связанное только стилем жизни, бросающимся в глаза на конференциях, когда несколько сот людей, съехавшихся в Ко, за один-два дня становятся хорошо организованной общиной из нескольких дружных "семей", связанных не вероисповеданием, а языком общения. Через 8-10 дней одна смена уезжает, прибывает другая - белые, черные и цветные, христиане, мусульмане, буддисты, - и снова учатся друг у друга, учатся практическому сотрудничеству, начиная с чистки овощей до постановки пьес.»
Он сам был того же духа – духа открытости и товарищества. Остается недоумевать, откуда человек, вся жизнь которого прошла в Советском Союзе, изолированном от остального мира, мог черпать идеи, столь схожие с идеями Морального перевооружения (МП).
Григорий Померанц открывал свою будущую философию постепенно: учась преодолевать страх на полях сражений Второй мировой (он воевал на фронте 4 года), работая мелким служащим в издательстве, читая книги по мировой культуре в Фундаментальной библиотеке ИНИОНа и, таким образом, закладывая глубокую теоретическую основу своего видения. Уроки человеческого достоинства он усвоил, отбывая срок в качестве политзаключенного в сталинских лагерях. И он впитывал дух товарищества и открытости в сообществе советских диссидентов. Он часто шел ощупью во тьме – и в полном одиночестве – но неизменно старался следовать голосу того, что он называл своей собственной глубиной.
<Популярность среди русской интеллигенции Померанц приобрел после того, как рискнул выступить с публичной речью против тоталитаризма и, в частности, против сталинизма. Это было в 1965 году. К тому времени Никита Хрущев уже давно ниспроверг культ личности Сталина. Но сам Хрущев был свергнут в 1964 году, а его преемник Леонид Брежнев делал шаги по реабилитации Иосифа Сталина.
Тень неосталинизма сгущалась. В тот период почти 50-летний Померанц работал в ИНИОНе младшим научным сотрудником. Дальше этой скромной должности он так и не продвинулся, поскольку КГБ не давал ему защитить кандидатскую диссертацию.
Это было странное время: хрущевская оттепель породила первые попытки создать оппозиционные группы и организовать интеллектуальное и культурное сопротивление коммунистической идеологии, но в то же время, с ростом самосознания демократически мыслящей интеллигенции, давление КГБ и его репрессии также росли. В Институте философии, где Григорий Померанц сделал свой потрясший многих доклад, с одной стороны, важную роль играл выдающийся ученый Юрий Левада (известный российский социолог и основатель Левада-центра в постсоветской России), а с другой — там было много агентов КГБ.
Своим докладом Померанц наносил удар не только по собственно Сталину. Это была речь, направленная против подавления свободы и воли личности со стороны государства — любого государства. Часть его доклада, посвященная империи Цинь Шихуанди, заканчивалась фразой, которая произвела на многих неизгладимое впечатление: «Это великолепное государство обладало только одним недостатком: жить в нем было нельзя».
В этом своем выступлении Григорий Померанц впервые публично высказал мысли, которые в будущем вырастут в основополагающие принципы его философии: о необходимости нравственного измерения в политике, о диалоге культур и религий, о внутреннем голосе как источнике этики.
Официальная карьера Померанца после этого остановилась навсегда. Но, чудесным образом, никаких других серьезных последствий не было – советская научная интеллигенция защитила его от нападок КГБ, и комитетчики сдались. В качестве бонуса Померанц становился все более важным участником зарождающегося демократического движения в СССР. Поэтические чтения на площади Маяковского в Москве, первые самиздатские журналы неподцензурной литературы и новостные бюллетени, такие как «Синтаксис» и «Хроника текущих событий», – в значительной степени, эта общественная жизнь стала результатом становления сообщества людей, называвших себя советскими правозащитниками.
Чтобы сформулировать суть их движения, можно повторить приведенную выше цитату из эссе Померанца: им «удалось создать нечто, требующее новых слов. Движение без устава, без записанных правил. Общество без бюрократии, связанное ... не вероисповеданием, а языком общения.»
Ежедневно подвергаясь риску ареста, эти советские правозащитники твердо верили в открытость, чистоту намерений и взаимное доверие. Они исповедовали разные взгляды: одни были христианами, другие - агностиками, атеистами, коммунистами, но для всех них главными ценностями была человеческая жизнь и уважение к индивидуальной свободе. Они поддерживали друг друга, основываясь не на общей религии или национальных корнях (хотя бывало и такое), а на общей вере в абсолютную честность. Их главной целью было изменить моральную атмосферу, а не идеологию или институты. Как сформулировал это Померанц: «Зло начинается с пены на губах ангела, вступившего в борьбу за правое дело».
Ни сам Григорий Померанц, ни его друзья Алик Гинзбург, Петр Григоренко, Татьяна Великанова и другие не имели никаких политических амбиций. Однако нечто неуловимое, ускользающее, но что-то такое, ради чего можно было пожертвовать свободой, в конце концов изменило климат в стране. И страна изменилась, - ненадолго, как мы знаем сегодня, но несомненно.
Григорий Померанц сошелся с Моральным перевооружением благодаря Лейфу Ховельсену, человеку, который во время войны служил в норвежском Сопротивлении, а позже пытался навести мосты с Германией — Ховельсен знал многих советских диссидентов. Когда они встретились, они сразу почувствовали духовную общность. Независимо русский мыслитель-диссидент и норвежский борец за свободу открыли в себе нечто вроде того, что Габриэль Марсель назвал «активным присутствием»: ««Присутствие», которое можно назвать даром, светом, действующими почти незаметно для человека, наделенного ими..."
Как писал Померанц о Ко: «...Мне пришлось чистить морковь с ведантистом, вспоминая упанишады, и обедать со священником из Заира, сравнивая проблемы его страны с проблемами России. Я бы сказал, что все это разноцветное и разноязычное общество можно назвать обществом духовной встречи. И начинается эта духовная встреча с самого обыденного...» Например, с того, что ты перестаешь бояться пошутить в присутствии незнакомых людей или расплескать чей-то чай на террасе, и когда ты улыбаешься не потому, что этого требует этикет, а потому, что тебя переполняет искренняя радость при виде сотен дружелюбных лиц со всего света.
Елена Шварц, 1 мая 2024 г.
English